nach К содержанию!

Приложение 3. Деприватизация по-советски (Бессарабия, 1940-1941 годы)

Хотя в данном приложении описывается специфика захолустного местечка Сороки в Бессарабии, причем накануне войны, но кажется, многое применимо ко всем другим местам и временам.
Мама пишет, что сначала командировку в только что присоединенную Бессарабию предложили ей. По ходу дела ознакомились с послужным списком моего папы, после чего все внимание переключилось на него, а мама стала фигурировать в основном в качестве жены. Предоставляю слово маме …
«Федя (это мой папа) отказался от должности главного бухгалтера (в столице Молдавии или крупном городе региона) и попросился главным бухгалтером Сорокинского смешторга (дальше мы его называли «смехторгом»). Ну, и меня тоже направили в Сорокинский уездторготдел заведующей отделом торговли промтоваров.
(в данной связи в воспоминаниях мамы подчеркнуто, что папа предпочитал жить в тихих приятных городах, и ему попалась газетная заметка, в которой о тогдашних Сороках говорилось как о местности, напоминающей Швейцарию. Кроме того, он считал, что лучше начинать с земли, а не с оторванной от нее аппаратной работы)
На Сорокский уезд спускались фонды на промтовары, я же их, в свою очередь, должна была распределить по районам уезда и сообщить, сколько чего кому отгружать, так же адреса и реквизиты получателей. Второй обязанностью было организовать розничную торговлю промтоварами, следить за качеством поступающих товаров (это вкратце).
У Феди же участок был сложнейший. Организовать учет всей торговли и общественного питания. До его приезда не было никакого учета. Мы приехали через месяц после «освобождения Бесарабии». С чего начала Советская власть работать? Началась национализация торговли. Всех владельцев магазинов, столовых лишили собственности (по-нашему - уволили). Работала комиссия по национализации. Так же, как нам в деревне (при коллективизации в 1930-м году), зачитывалось, что все имущество изымается в пользу государства. Комиссия учитывала-переписывала находящиеся в наличии товары. Здесь же назначали из числа приказчиков директора магазина и ему по акту сдавались товары. Местные люди не знали, что это такое и с чем это едят, и начали работать, верней, торговать. Одновременно комиссия производила оценку товаров в рублях. Прежде товары оценивались в леях (денежная единица Румынии). По-моему, лей был приравнен рублю, т.е. курс – один к одному, точно не знаю. Переписанная и оцененная наличность товаров передавалась директору по акту с материальной ответственностью. Эти первичные документы на передачу товаров лежали без движения: не было торга, не было бухгалтерии. Такой хаос и принял Федя для обработки и учета.
Первым делом столкнулся с проблемой кадров. Из местных он только взял, я уже упоминала о нем, управляющего местного банка, с которым мы познакомились в пути. Ему поручил финансовую часть - это формально, а фактически тот не знал специфики нашей работы. Словом, надо было учить. Из Кишинева прислали девицу, тоже плехановку. Он ей поручил учет общественного питания (а она не имела практического опыта), и тоже надо было учить. Первичные документы должны были поступать от директоров магазинов, а там местные приказчики, они тоже не знали, как делать отчеты – тоже надо было учить. На Федю свалилось немыслимое количество работы, он уходил чуть свет и возвращался с работы заполночь. Не помню, сколько ему потребовалось времени, чтобы укомплектовать штат и привести всех в какое-то соответствие в работе. Ведь на пустом месте все организовывалось, и, самое главное - с неквалифицированными людьми.
У меня было проще: мне штат не полагался, я работала одна на своем участке. Мой начальник, заведующий уездторготделом, тоже хохол, торговли в жизни не нюхал, не вникал, но и не мешал, всецело полагаясь на таких, как я. Не вникая в суть дела, подписывал документы, и на этом его миссия кончалась. Целыми днями отсутствовал. Вот мы и кувыркались, как могли, насколько хватало умения.
Федя огромными усилиями организовал учет, кое-как расставил людей по участкам, со скрипом пошла работа. Но эти трудности были только цветочки, страшное было впереди. По бухгалтерским законам необходимо было каждый месяц делать ревизии, т.е. снимать натуральные остатки в магазинах и сверять их с бухгалтерскими остатками. Вот тут и началось. Буквально поголовно, во всех магазинах - колоссальные недостачи. По законам торговли, виновных лиц надо снимать с работы и отправлять под суд. Когда выявлена недостача, с материально ответственного лица требуют письменные объяснения. И что же: недостачи объясняли тем, что у них начальники брали в долг, некоторые давали расписки, а некоторые вносились письменно в тетрадь. Оказывается, наши приезжие набросились на скупку товаров (приехали, как из голодного края). Сначала покупали за деньги, а потом деньги кончались, так вот и придумали такую форму приобретения товаров. В этих объяснениях директоров фигурировали высокопоставленные люди уездного значения. Бывшие приказчики, нынешние директора магазинов, - они раньше делали то, что им скажет хозяин, они этими мерками и мыслили, других правил не знали. Люди, которые брали в долг, конечно, рассчитывали потом расплатиться. А бухгалтерский учет таких отношений не признает. Вот тут и началась головная боль: по итогам ревизии недостачу надо взыскать и даже отдать под суд. С другой стороны, люди, работающие материально ответственными, многого не знали, действовали на уровне прежних отношений «хозяин-подчиненный». Дальше надо учитывать и политическую подоплеку. Мы приехали, как освободители, и судить людей за то, что они не знали наших условий - это невозможно.
Начальник по фамилии Овчаренко неоднократно предлагал Феде: спиши, мол, это все. Он, если нужно разрешить какой-то вопрос - направляет к главному бухгалтеру: сначала, мол, согласуйте с ним, потом уж ко мне приходите. При этом объяснял: «Я не против, но у нас бухгалтер очень вредный, я этого не могу делать без его ведома».
Вот в это время мы уже пожалели, что сунулись в воду, не зная броду. Отступать некуда, просто уволиться нельзя. Чтобы уволиться номенклатурному работнику, нужно писать в наркомторг Москвы, указать причину. Мы оба потеряли покой. Директор Феди стал сочинять всякие небылицы: мол, не дает работать, ставит палки в колеса. До чего был упрямый – никакими средствами нельзя было доказать, что это и это делать нельзя, незаконно. Видно, у него на прежней работе в колхозе было единоначалие, трудно сказать. Дальше - больше: растерялись, что делать. И вот помог случай. По роду своих обязанностей я делала проверку на кожевенном складе. До национализации этот склад принадлежал частному лицу. Склад национализировали, и в протоколе было указано: «наличные кожтовары передать во вновь организованную артель сапожников (до этого в Сороках, да и во всей Бесарабии были кустари-одиночки). Артель обязать из полученного кожсырья изготовить детскую обувь с последующей передачей в школы. В школе обувь распределить среди нуждающихся учащихся (благие намерения)». Этим я и занялась: изготовлена ли обувь, передана ли в школы, как там ею распорядились. Конечно, пошла в артель. И что же я там выяснила? Ни одной пары обуви не сшито, и кожи нет. Мне представили список, куда они эти кожтовары израсходовали. Читаю и своим глазам не верю: список представлен сверху, т.е. из исполкома. И что же там значится? «Изготовить кожпальто…» и перечень лиц, и также и обувь. Дальше уже список лиц, кому сшиты эти вещи и расписки в получении. По всем нашим законам - уголовное дело. А как бороться с сильными мира сего? Затравят.
Когда я обнаружила дело с кожами, четко уяснила, что плетью обуха не перешибешь. Затевать дело против всех я не могу. В этот момент появляется от наркомторга Молдавии главный инспектор по торговле. При первом взгляде на него я определила сразу, что он на своем посту сильно «оперился». Одет в кожаное пальто (тогда это для нас, россиян, был шик), костюмчик не нашего изготовления и определила для себя: этот прохвост в Кишиневе или еще где-нибудь всего нахватался, и там у себя на месте ему трудно отличиться по работе. А вот здесь в Сороках как раз впору показать себя. Здесь он никому ничем не обязан. Решила наедине раскрыть карты. Вроде бы он сам до всего допер. Надо же было что-то предпринимать, ведь вопрос стоял: быть или не быть. Надо было видеть его радость от моего сообщения. Вот он и пошел по уже готовому следу, ему здесь было некого бояться. Первым делом раскопал кожевенную базу. Взял в артели списки, на что потрачена кожа. Дальше пошел к Феде, и Федя ему доложил, какие дела. Так он за все ухватился. Все непорядки были зафиксированы, на все нарушения были составлены соответствующие акты. На этих актах директор был вынужден расписаться.
Когда дело дошло до суда, зашевелились местные правители. Федю вызвал первый секретарь Наконечный и предложил уволиться с работы, короче говоря, велел подать заявление. Тогда Федя ему сказал, что направлен на работу наркомторгом Москвы, и для того, чтобы уйти с работы, надо писать в Москву. И посоветовал Наконечному написать в наркомторг в Москву, с требованием снять или отозвать присланного того-то и того-то. Причем, он ему сказал: «Вы сможете выставлять для этого любые причины». Наконечный внял советам Феди и через недолгое время из Москвы прибыла комиссия из трех человек. Наверно, в Москву была послана крепкая петиция, судя по тому, как эта комиссия агрессивно себя вела. В комиссии, видно, было письмо с обвинением главного бухгалтера, а у Феди в руках были документы - бухгалтерия ведь точная наука. Проверяли вдоль и поперек, комиссия передала по результатам проверки дело в прокуратуру за незаконные дела дирекции торга, попал туда и мой начальник. Комиссия благодарила Федю за объективно представленный материал. Так как еще в Молдавии прокуратура была не загружена, то дело очень быстро раскрутили и передали в суд, причем суд не местного значения, а республиканский. Было несколько человек - ответчиков во главе с директором Овчаренко, и Федя один, как свидетель, т.е. с документальным материалом. Я так волновалась, ведь все обвиняемые волком смотрели, они все партийные, и Федя – один, да еще и довольно потрепанный. Пока там, в Кишиневе шел суд, я места себе не находила. И что вы думаете? Из суда возвращаются чуть ли не в обнимку, чуть ли не с песнями.
….на суде он, как главный свидетель, делал все, чтобы смягчить их вину. Ему было важно решение суда, что он вел дела правильно, и еще, чтобы не пострадали местные люди, по незнанию сделавшие ошибки. Суд всех признал виновными со снятием с должностей. Подсудимые были рады, что их не посадили. Федя был рад, что расчищен путь в работе.
(в скобках замечу, что помимо прочего, у моего папы был дар скорочтения. За ночь мог осилить пять книжек. Такого дара у меня лично нет, но что-то передалось моему сыну)
Затем приехали люди квалифицированные, все как-то встало на свои места, мы поуспокоились. Я понемногу вошла в курс работы, но мне прибавили несвойственной мне работы.»
«…в Сороках промышленности не было: работали кустари. Нужно было дать людям работу, для этого кустарей-одиночек объединяли в артели. Были созданы швейные, сапожные и другие. Для промпереработки было выделено сырье - ткани, кожтовары, мехтовары и др. Надо было видеть, как люди начали работать в этих артелях. Когда они раньше работали самостоятельно, на себя, то старались делать хорошо. Как только объединили, обезличили, стали шить самым похабным способом. Вот ведь как скоро люди привыкают к безответственности. Когда сработали первые партии, пришли в торготдел: установить цены на изготовленные товары, а также произвести приемку по качеству. На промтовары это сделать было поручено мне. Вот тут и началась кутерьма. Скажем, из ткани пошиты рубашки, для этого необходимо соблюсти все технические требования. На рубашки идут определенные ткани, указывается название ткани, артикул. Должна быть калькуляция - расход ткани в зависимости от размеров, и все расходы: зарплата и другие. Все это определяется до изготовления изделия. На самом деле все шилось в несоответствии с требованиями: не из той ткани. Когда продукция была изготовлена, пришли ко мне - во-первых, установить цену, и, во-вторых, определить качество. Так как в артелях работали некомпетентные люди, они наворочали такого, что нельзя было определить ни цену, ни качество. Конечно, я отказалась устанавливать цену. У меня на руках были технические условия и прейскуранты. Разразилось целое дело, правители пошли к председателю уисполкома, там меня обвинили, что чиню препятствия. Конечно, немедленно была вызвана в уисполком, чтобы дать мне указание немедленно все оценить и дать указание торговле принять товар для продажи. Пришлось с пеной у рта доказывать недопустимость установления цен и принятия товаров в торговлю. Имея на руках руководящую литературу, все же доказала свою правоту. Если пойти незаконным путем в установлении цен и качества, то это может привести к уголовной ответственности. Одновременно убедила в том, что прежде, чем изготавливать, надо сначала определить: что из чего можно шить, какую цену установить. После этого первая партия не пошла в торговлю, а была отдана в госучреждения, в больницы - на спецодежду. После этого постановлением уисполкома было вменено в мои обязанности при поступлении каждой партии сырья все расписать: что из чего изготавливать, какой ассортимент, и сразу устанавливать цены в соответствии с прейскурантом. Это была большая, кропотливая и ответственная работа, но вместе с тем интересная.»
Каждый сделает свои выводы по только что приведенному отрывку из воспоминаний моей мамы.
Со своей стороны отмечу следующее:
-Советизация присоединенных территорий шла быстро, с массой трудностей.
-Не было должного механизма стимулирования качества в труде. Этот вывод впрочем из данных заметок мамы вытекает не прямо, а косвенно. На самом деле он фактически является мыслью В.В.Леонтьева, который когда-то приезжал в СССР, среди прочего чтобы знакомиться с тем, как используется его метод межотраслевого баланса. Я имел честь с ним обедать в тот приезд.
-Процветало казнокрадство среди новых чиновников, многие из которых к тому же «не петрили в деле».
-Однако, в результате героической борьбы отдельных людей на своих местах удавалось добиваться справедливости, в том числе путем вмешательства центральных властей и суда.
-Из воспоминаний не совсем ясно, как тогда соотносилось установление цен на товары местного производства исходя из фактических затрат с установлением цен по прейскуранту (очевидно спускаемому сверху). Однако ясно, что задумка сделать ценообразование здравым была.
Предыдущая глава Наверх