От места Дома2 перемещаемся в сторону нашего Дома3.

Ныне это кажется безымянное место при советской власти именовалось площадь С.М.Кирова.

Слева ФГБОУ ВО «Армавирский государственный педагогический университет», улица Розы Люксембург 159/улица С.М.Кирова 44.

Если идти далее налево, придем к нашему Дому3.

было построено в 1899 году. На первом этаже стали размещаться учреждения судебно-мирового округа, а на втором - Александровское двухклассное начальное училище.

Тогдашний дореволюционный адрес - пересечение Николаевскаго проспекта и улицы Бульварной.

Вполне по теме «Не было счасться, да несчастье помогло»: обновление произошло после сильного пожара 2012 года. В результате «под крышей установлен сухотруб, с которого при пожаре льется стеной вода. Плюс специальная система вентиляции, огнеупорные двери в коридорах, которые блокируются при возгорании, в актовом зале занавес сшит из негорючего материала. В коридорах залита монолитная крыша, в аудиториях поставлены сейсмостойкие плиты, все взято в так называемый сейсмопояс, нигде не использовано дерево.»

При этом можно обратиться и к фото в пункте 72.

Справа налево показаны, с современными адресами соответствующих точек по улице Розы Люксембург:

-Полутораэтажный дом с куполом-луковкой Ф.Н.Кандидатова, 151/улица Карла Либкнехта 46;

-2-х этажное здание С.П.Зайцева с отдѣленiемъ Государственного банка, 149;

-Cветлый полутораэтажный особняк Александра Артемьевича Назарова (от 1890 г.), где действовал его мебельный магазин, 147;

-Пять домов неясной принадлежности, 139-145;

-Наш Дом3, тогда принадлежавший купцу А.Х.Давыдову (см. пункт 57), 137.

В левой части фото видна ограда вокруг территории Николаевской церкви.

башенкой (или колонной), очевидно относившаяся к территории Николаевской церкви, которая заложена в 1882 году и со временем стала вмещать до 2000 прихожан. Не исключено, что эта территория занимала всю площадь современного Детского парка имени 30-летия Победы.

Во время пребывания нашей семьи в Доме3 с конца 1941 года до конца 1942 года никакой изгороди не было, а при выходе из дома взору открывалось обширное ровное пространство, на котором не было ничего кроме земляного полотна, местами с травой, а противоположная улицы вообще не просматривалась. Дело в том, что в соответствии с постановлением Армавирского городского Совета, Николаевская церковь и окружающая ее ограда были ликвидированы в 1939 году.

(охотничьи трофеи на этом наверное не вполне соответствуют природоохранной этике)

году. Располагалась на тогдашней Русской церковной площади (согласно одному источнику) или на Воронянской (согласно другому источнику). Опоясывалась металлической оградой на каменном цоколе. Снесена в 1939 году.

На фото вдалеке правее основного предела Николаевской церкви виден шатровый купол армянской Успенской церкви (см. пункты 8, 150, 180, 181, 182, 195, 318).

С 1896 года улица именовалась Широкая, затем Бульварная, а с 1920 года Розы Люксембург.

Сюда мы перебрались после скитаний, последовавших за разрушением Дома1, и пройдя через временные обитания в Доме2.

Это произошло благодаря стараниям моего папы Федора Семеновича, который после ранения приезжал с фронта в Армавир в краткие отпуска и на которого этот дом был оформлен. Дополнительные подробности о нем см. в приложении 1.

Переезд сюда возможно состоялся в конце 1941 года.

Дом3 в 1898 году построил купец А.Х.Давыдов, который имел магазин напротив нашего Дома1 (см. пункт 57).

Сначала мне казалось, что это могло произойти в день моего рождения 22 июня 1942 года, когда он купил мне игрушки и портфельчик для будущего первоклассника. Но из записей мамы получается, что скорее всего дело было раньше, весной, поздней весной, потому что помню жаркий день. А вот что сказано в письме, присланном на мой запрос из Министерства обороны Российской Федерации 31 августа 2015 года: «73 стрелковая дивизия II формирования расформирована в сентября 1942 года, как погибшая в боях. Ее документы на хранение в ЦАМО РФ не поступали (видимо, погибли в сложной боевой обстановке) …». Это и была дивизия, в которую из Армавира отбыл мой папа вскоре после того памятного дня - видимо, в самое горнило боев, и которая попала под полное уничтожение как и предшествовавшая ей дивизия I формирования.

Во время бомбардировок мы прятались или в городском бомбоубежище, или в землянке, выкопанной во дворе. Чтобы уберечься от вечерних и ночных бомбардировок, как и многие армавирцы, жившие в центре города, стали уходить на его окраину или в близлежащие станицы к знакомым и возвращались утром. Однажды после очередного возвращения домой нашли в потолке комнаты отверстие диаметром порядка метра, с бомбой (или снарядом?), ушедшей под пол и не взорвавшейся. Так что наши уходы оправдались. Потом был сделан ремонт. Сейчас на этом месте следов нарушений не видно.

Фото мая 2017 года.

Фото мая 2017 года

была деревянной, как-то к вечеру в неё и зашел немецкий квартермейстер, заставив нас ретироваться в сараюшку во дворе.

Сзади справа видна стена Дома счастья Армавирского дворца бракосочетаний.

Одноразовая Ничегосебеигра

Дополнительное представление об атмосфере военного времени и уровне детского мышления дает затея старших по возрасту ребят: как-то в отсутствие взрослых всех нас невридимых перебинтовали и разместили по кроватям в ожидании фурора со стороны родных. Можно представить шок, который те испытали при открывшейся их взору картине. И это в условиях, когда вокруг такое творилось от бомбардировок и прочего беспредела.

Детское восприятие с течением лет обычно проходит. А если нет?

Вот воспоминания моей мамы о периоде, предшествовавшем оккупации Армавира. Сначала: «Осенью 1941 года немцев прогнали из Ростова, а прежде прогнали из Подмосковья. Появилось какое-то моральное облегчение, какая-то надежда.».

Немного позднее: « … немцы стремительно приближаются к Ростову. Паника росла. Была уже карточная система. Было только 5 столовых для военнослужащих. Столовые делились по рангам: генеральская, комсоставская, на последнем месте - рядовая, для солдат. … Моя обязанность была - распределить всех питающихся по столовым. Самая непрестижная столовая обслуживала бойцов, вернувшихся из госпиталей и дожидающихся дальнейшего назначения. Это отношение к раненым было возмутительно. Если бы была моя воля, я бы прикрепила их к генеральской столовой.».

Итак, в один из дней пребывания у знакомых относительный покой там был нарушен чередой непрерывных близких разрывов не от бомбардировок, а от артиллерийского обстрела. Отличие от бомб в том, что снаряды летят бесшумно, и это у привыкших к шумам моторов вызывало недоумение. Мы срочно переместились в тесный подвал, где от обваливавшейся с потолка от взрывов известки все окрасились в мертвенный белый цвет, что добавляло ощущений.

Затем взрывы неожиданно прекратились, но мы еще долго не выходили наружу. Наконец кто-то извне сообщил, что в город вошли немцы. Сквозь полупрозрачную изгородь мы увидели типичное для многих последующих кинохроник: на перекрестке в беспорядке ненадолго задержались, наверное, 5-6 мотоциклов с пулеметами в колясках. Пассажиры выглядили крайне грязными и беспощадными.

Тот же эпизод в воспоминаниях моей мамы

«Ночью в перерыве между бомбежками (немцы, как правило, производили налеты днем) собрали на скорую руку кое-что, упросили отступающих солдат помочь на подводах переехать во второй Армавир (это был, якобы, пригород). Там жила знакомая по имени Ружа. У нее был подвал. В этом подвале, сидючи плотно друг к другу, мы провели, не знаю, сколько дней и ночей. Я даже не помню, что мы ели. Я, например, ухитрялась сидя поспать, а другие уверяли, что не могли все это время уснуть. Некоторое время было безвластие: наши войска отступили, а немцев еще не было. По ночам особенно били наши «Катюши», и снаряды летели через нас. И вдруг появляются немцы на мотоциклах, как черные вороны. Заглянули и в подвал, где мы находились, с автоматами, направленными вперед. Вот тут нас ужас и обуял, по-моему, сердце остановилось. Прижала Валюшку к себе и замерла. Немцы осмотрели подвал, я так поняла, что их интересовало - нет ли военных.».

Как видим, есть отличия во впечатлениях. Теперь мне кажется, что правы оба - и она, и я.

Вскоре после оккупации Армавира, начавшейся 8 августа 1942 года, фашисты нас переместили в сарай во дворе, а в нашей квартире, в комнате, куда ранее попала бомба, и соседней с ней, поселился их офицер, у которого во время его отсутствия как-то днем (еще когда было тепло) по наущению старших пацанов я слямзил колчан с 4-5 весьма тяжелыми рапирами. Их я передал ребятам в левое окно дома (на снимке в пункте 152 его не видно из-за зелени). Окно тогда было настежь открыто, офицер был наверное довольно беспечный.

После этого я не спал несколько ночей из-за глухих опасений. Однако последствий никаких не было, шума никто не поднимал. Видимо, немец пинал на себя за свою неосмотрительность.

Данное и соседнее с ним окно справа были в комнате, которую мы использовали как спальня. После своего водворения немцы вынесли из нее все, и единственным предметом там стала поставленная у двери металлическая стойка, на которой висел упомянутый колчан с рапирами (похоже, что древними). Комната стала гимнастическим залом для фехтования. То есть у немецкого офицера это было не второстепенное увлечение. И понятны мои немалые детские волнения, последовавшие за кражей.

Сам немецкий офицер стал жить в соседней комнате, что правее нашей спальни, если смотреть с улицы. На эту комнату приходятся третье, четвертое и пятое окна слева направо.

Одно из ярких и тяжких воспоминаний того периода - созерцание заранее объявлявшегося провода по городу военнопленных красноармейцев, кажется, с двумя целями: напугать жителей и дать возможность передать (вернее побросать) еду. По улице гналась толпа живых мертвецов, грязных, оборванных, - как из фильмов ужаса. Жители бросали в толпу продукты (ясно жалкие), на которые пленные порой набрасывались, падая на землю и отталкивая друг друга.

Сцены периода оккупации (из воспоминаний моей мамы)

«А жизнь продолжается: пить, есть надо, а снабжения никакого. После прихода немцы стали устанавливать свои порядки. Интересно: после революции было провозглашено, что освободили. Мы пришли в Бессарабию, тоже говорили, что освободили. Пришли немцы - опять освободили. Кто не придет к власти, все кричат, что освобождают. При немцах пошли приказ за приказом. Все население должно было пройти регистрацию, кто уклонится - расстрел. Все немецкие приказы кончались одинаково: «за невыполнение - расстрел». Пошли регист

рироваться, там тоже деление: местные жители шли по первой группе, я попала во вторую группу, т.к. у меня паспорт московский, затем - прописки, сначала московская, затем бессарабская, да и муж в Красной армии. Третья группа - это еще страшней, это партийные лица и стоявшие у власти. На Украине, где немцы пробыли более продолжительное время, две последних группы уничтожались. Дальше пришел приказ военного командования зарегистрироваться всем иудеям (евреям), потом был приказ всем иудеям на правой стороне одежды прикрепить шестиконечную звезду. И последний приказ для евреев: прибыть в такое-то время в район кирпичного завода. И все за невыполнение приказа расстрел и расстрел. Всех евреев в районе кирпичного завода уничтожили. Взрослых расстреливали, а детям мазали губы ядом.

Появляется приказ, что все господа (и не иначе) трудового возраста обязаны зарегистрироваться на бирже труда, за неисполнение - расстрел. Что делать, пошли и мы с подругой на эту биржу регистрироваться. И нас обеих направили, как теперь называют, управдомами. Как потом выяснилось, это им было нужно, чтобы свои идеи проводить. На этом поприще я чуть не попала под немецкий каток. Было распоряжение немецкого командования - собрать мешки у населения. Немцам с Кубани нужно было вывезти зерно, в подоле не повезешь, нужна тара. Вот и обязали управдомов обеспечить сбор. Здесь у меня заговорил зверский протест. Вместо того, чтобы собирать, я говорила всем: «не сдавайте, ведь из-за этого Кубань останется без хлеба». Так я и попала в приказ о плохом сборе мешков. Записали, что передадут немецкому командованию для принятия репрессивных мер. На этом моя карьера закончилась. Мы с Валей уходили из дома к моим знакомым Л-м (об этой семье см. также пункт 178). Во-первых, потому что по ночам бомбили, а также вывозили и уничтожали неугодных. В неугодные я попала по двум статьям: значилась в списках по второй категории, и за грехи, будучи управдомом. Л-е у немцев были в фаворе, их зять, немец, был посажен при Сталине. Дальше: будучи управдомом, я укрыла их дочь Катю, которую должны были увезти в Германию.». Мой вопрос: если в фаворе, зачем увозить в Германию?

«До немцев за городом давали землю, и мы там сажали кукурузу. Вот она нас и выручала. Мололи на мясорубке, и получалось что-то наподобие крупы, из нее варили кашу-мамалыгу, это уже было питание. Не знаю, какими путями, до прихода немцев раздобыли где-то абрикосовое повидло. Это повидло мы давали по чайной ложечке только Вале. Валя его не ел, а только лизал. Лизнет повидло и пьет чай.».

Еще мама вспоминает, что многие армавирцы, в том числе и взрослые из нашей семьи, ходили в станицы, иногда весьма далеко, чтобы выменять «шмотье» на продукты. Такие походы были испытанием, так как немецкие патрули подозревали связь с партизанами. Не установив такой связи, и если особенно узнав, что ты что-то сказать по-немецки, могли подвезти на машине.

Затем осенью 1942 года из Дома3 фашисты выселили нас совсем (насколько помню, весьма бесцеремонно, но хорошо хоть без расправы), а в Доме3 основали пытошную - реальную, как в древние времена, но с новейшими на тот момент инструментами, для чего пригодился и тамошний подвал.

Поэтому-то и по другим причинам в свои предыдущие приезды в Армавир я избегал посещать это место, и капитально пришел сюда только 6 мая 2015 года, а затем в мае 2016 и 2017 годов, то есть по прошествии соответственно 72, 73, и 74 лет. Неплохо смотрятся такие цифры, правда?

Со слов сотрудника библиотеки (см. ниже), в ныне замурованном подвале Дома3 после оккупации нашли в том числе униформы германской полевой жандармерии с соответствующими жетонами.

Слева видна правая часть современного Дворца бракосочетаний.

Фото мая 2017 года.

Через это окно пацанам я и передал колчан с рапирами немецкого офицера. Повторяю, поскольку эпизод был нетривиальный.

В том месте потолка, который виден на данном фото, как раз возле угла на месте светильника и была пробоина от упомянутой выше бомбы (снаряда?).

Справа - современные стеллажи библиотеки.

Фото мая 2017 года.

К этому же дню 2016 года цветение уже закончилось.

Фото мая 2017 года.

литератур России и зарубежных стран им. Н.А.Некрасова на ул. Розы Люксембург 137. Пожелаем Карине всяческих успехов в ее многогранных усилиях.

Снимок сделан в нашей прежней весьма обширной комнате (слева от нашей спальни, куда попала бомба). У этого стенда во время своего приезда в Армавир стояли и потомки Анри Труайя на фоне его произведений.

Как указано выше, в комнате во время оккупации размещалась спальня немецкого офицера.

Знаменательной оказалась организованная библиотекой поэтическая встреча, на которой я имел честь присутствовать 6-го мая 2016 года. Встреча, прошедшая как раз в этой комнате, поразила своей оригинальностью. Во-первых, представьте сочетание моих воспоминаний семидесятичетырехлетней(!!) давности с реалиями современной поэтической джем-сессии. Во-вторых, был продемонстрирован высокий уровень эрудиции участников.

На встрече образчики своих стихов представляли и молодые дарования, в том числе Юрий (не запомнил его фамилию), и возрастные. В составе последних блистала Раиса Ивановна Зайцева. Во время ВОВ она была разведчицей-парашютисткой. Сейчас ей 95 лет, увешана орденами и медалями, четко читает по памяти собственные патриотические вирши.

На встрече разгорелся спор. Одна сторона доказывала, что поэт должен быть понятен всем. Другая сторона в лице сподвижницы издательского дела гостьи из Челябинска Марины Волковой утверждала необходимость сохранить за поэтом право изъясняться непонятно для большинства.

Между прочим, спор о допустимости быть непонятным актуален для многих видов искусств, кроме может быть таких как цирковое. В то же время наверное недопустимо обвинять в недалекости (недоделанности) тех, кто не очень понимает или совсем не понимает, например, опусы Густава Малера.

В любом случае вывод должен быть таким: надо всемерно поддерживать поэтические и все другие творческие родники, а тем более проявления гениальности повсеместно, не так ли?

После нашего изгнания из Дома3, что очевидно произошло осенью 1942 года, мы нашли пристанище в Доме4 (см. ниже).

Фото мая 2017 года.

Фото мая 2017 года.

Дом сохранился с дореволюционного времени почти в неизменном виде.

Фото мая 2015 года.

И опять - неимоверная ширина улицы, как и в случае с улицей С.М.Кирова.

Фото мая 2017 года.

Оригинальное здание библотеки сооружено в 1983 году во многом благодаря стараниям писателя Саввы Дангулова, который передал ей более 100 ценных картин.

Фото приводится не для арамавирцев, хорошо знающих эту библиотеку.